Я сказал:
— Ну а на это что вы скажете, миссис Дриллинг?
Она взглянула на листок, который я ей протянул, — сложенную пополам газетную вырезку. Потом перевела взгляд на меня, осторожно взяла газету в руки, развернула, внимательно прочитала и опять, на этот раз с подозрением, уставилась на меня.
— Нигде не видела этого сообщения, — объявила она. — Уверена, что не пропустила бы его.
— Может быть, вы не удосужились заглянуть в виннипегскую газету сразу после того цирка в лесу? Мне она попалась случайно, кто-то отставил ее в придорожном кафе.
Конечно, это было не так. Полагая, что такой документ может пригодиться, я позвонил Маку, чтобы тот велел кому-нибудь просматривать все местные канадские газеты на предмет новостей, имеющих отношение к затронутому вопросу. Вырезки направляли в условленное место здесь, в Монреале — как только стало ясно, что мы проедем через город.
Пенни, нахмурившись, смотрела на мать.
— Что это такое?
— О, небольшой опус, — объяснил я, — напечатанный на моем личном типографском станке, который я выдаю за газетную фотографию двух бандитов, задержанных в довольно потрепанном виде через несколько дней после того, как они сбежали из тюрьмы в Брэндоне. Как и все мои документы, чистая подделка, конечно. Цитирую вашу ма: рано или поздно мы услышим о настоящих преступниках, пойманных на Лабрадоре или в Британской Колумбии.
— Разрешите посмотреть, — девушка взяла заметку в руки. — Но это же те самые люди, которые пытались…
Я сказал:
— Милочка, не смотрите так, вы просто наивны. Естественно, лица будут похожи, если фотографии сфабрикованы. Взгляните на вашу ма: она не верит ни одному моему слову. И не думайте, что она бросится искать подшивки газет, чтобы проверить эту фальшивку. Что она знает, то знает. И не нам с вами сбить ее с толку, — Я вздохнул, — Бесполезное дело, Пенни. Благодарю за услугу, но судья уже вынес вердикт и не изменит свое решение.
Пенни в негодовании повернулась к матери.
— Но, мама!
— Разрешите взглянуть еще раз, — попросила Женевьева. Нахмурясь, она несколько секунд изучала снимок, потом посмотрела на меня.
— Если эта картинка не подделка, я должна извиниться перед вами, мистер Клевенджер.
— Если! — Я пожал плечами.
— Так что же, подделка? — спросила она.
— Так что же, нет, — передразнил ее я.
Женевьева заколебалась, но потом сказала:
— Должна признать, что как будто поспешила с выводами. Хотя я вам не доверяю — ни вот настолечко. Но рассказы Пенни о тех людях, а теперь еще газета… Может быть, вы, мистер Клевенджер, действительно вызволили нас из очень неприятного положения. Если это так, то, пожалуйста, простите за излишнюю торопливость в суждениях.
Само по себе ее извинение выглядело не хуже любого другого. С небольшими оговорками я мог бы быть им доволен и удовлетворен. И был бы — если бы не одна мысль: как долго Женевьева сидела на своей тираде, ожидая случая сложить ее к моим ногам? У меня росло ощущение, что вся эта сцена была спланирована заранее. Дочка приставала ко мне, уговаривая пообедать с ними, только для того, чтобы ее мать могла произнести свою речь. Не под этим предлогом, так под другим; не газетная фотография, так что-нибудь другое.
Гадкая мысль, но, бросив взгляд на Пенни, я получил ее подтверждение: вместо того чтобы прыгать и радоваться оправданию своего героя, она, казалось, чувствовала себя неловко и неуютно, словно хотела бы находиться за тысячу миль отсюда, чтобы не видеть, как ее мать по каким-то темным причинам, понятным только взрослым, изображает смирение перед посторонним мужчиной.
Я не стал ломать голову над этими причинами. Вечер начался хорошо и обещал и дальше быть интересным. Все пошло очень мило, как только мы преодолели неловкость, вызванную извинением Женевьевы. Обслуживали нас умело и ненавязчиво. Выпивка была превосходна. Лосось настолько хорош, насколько это вообще возможно для рыбы, а пожив вдали от океана, забываешь насколько это возможно.
Пенни разрешили выпить стакан вина, и довольно скоро, что меня нисколько не удивило, ее начало клонить ко сну. В связи с чем ей был выдан ключ и родительское благословение на сон грядущий. Я заказал коньяк, а Женевьева что-то зеленое, мятное и сладкое. Она подняла бокал.
— Ну, мистер Клевенджер?
— Что — ну, миссис Дриллинг?
Женевьева сухо улыбнулась.
— Было очень заметно, а? У нас с Пенни еще очень мало опыта в такого рода интригах, но она, по-моему, выглядела неплохо.
Я посмотрел на нее и сказал:
— Немного тренировки, и из нее выйдет вылитая Мата Хари. Но не забывайте, что леди в конце концов застрелили. В ходе этой операции двое уже пострадали. Почему бы не позволить дочке вернуться к отцу, прежде чем она получит свою долю, играя вместе с вами в игры для взрослых?
Женевьева поморщилась.
— Как вы упрямы, мистер Клевенджер. Все играете в недалекого частного сыщика? Может быть, хватит, а?
— Я думал, мы решили…
— Мы решили, что те люди, вероятно, были сбежавшими уголовниками. И вероятно, вы и в самом деле очень браво и искусно нас спасли. Для Пенни этого достаточно, но мы-то с вами понимаем, что данный факт не имеет никакого отношения к тому, в каком агентстве, частном или государственном, вы работаете. Наоборот. Если та драка была подлинной и вы способны вот так, между прочим, и фактически без оружия справиться с двумя закоренелыми головорезами, то вы, мистер Клевенджер, слишком хороши для какой-то дешевой частной лавочки в Денвере. Как ни отрезай пирог — на нем везде одна надпись: «Правительство США».
— Ваша лестная оценка государственных служб удивила бы немало людей, — заметил я, — но тогда с чего вдруг смиренные извинения и бесплатное угощение?
— Потому что я нуждаюсь в помощи. Наверное, более правильно будет сказать: я снова нуждаюсь в помощи, а вы — единственный человек, к которому я могу обратиться. Мне все равно, на кого вы работаете. Если на правительство США, то, может быть, я даже отдам вам те дурацкие секретные бумажки, но сначала сделайте то, что я попрошу.
Вот это да! Меньше всего на свете я хотел, чтобы мне всучили документы доктора Дриллинга! Я представил себе, как звоню Маку и докладываю, что так уж получилось, но эти драгоценные материалы вместо того, чтобы двигаться к месту неведомого нам назначения, оказались вдруг у меня. Я содрогнулся.
— Обратитесь к Джонсону и его мальчику на побегушках, мадам. Они за это ухватятся, — посоветовал я. — Мне же платят за поиски секретных бумаг не больше, чем за охоту на сбежавших бандитов. Мой личный опыт говорит: любое частное лицо, пожелавшее, даже с лучшими намерениями, впутаться в такое дело, не избежит кучи неприятностей. Джонсон и Фентон — вот кто вам нужен. Вы их не раз встречали по дороге. Хотите, я приглашу их сюда?
Она нетерпеливо покачала головой.
— Ну почему вы не прекратите свой дурацкий балаган? Я не могу обратиться к этим клоунам, и вам это отлично известно.
— Джонсон — не клоун, — возразил я. — Не могу сказать того же о его партнере, но Джонсон — парень не промах. Не обманывайте себя на этот счет.
— И все равно с ним не договоришься. Знаю я этот тип людей. Никаких уступок. Тут же начнет размахивать флагом и рассказывать о моем долге патриота. Чередуя с угрозами, разумеется.
Я бросил на нее взгляд.
— Вы считаете, что я работаю на правительство, но поведу себя иначе? Думаете, со мной можно договориться? О чем?
Женевьева заколебалась и заглянула в свое зеленое питье.
— Мне кажется, вы — умный человек, мистер Клевенджер.
— А как же, — откликнулся я, — Спасибо. А дальше?
Она сказала, отчетливо выговаривая слова:
— Я вам говорила, что мой отец был очень удачлив в бизнесе. Вы умны, а я богата и не так уж… непривлекательна, надеюсь.
Пауза. Я сказал:
— Давайте не будем крутить, Дженни О’Брайен. Пытаетесь вы меня подкупить или соблазнить? Или и то и другое вместе?
Она подняла на меня глаза и улыбнулась.
— А в чем ваша слабость, Дэйв? Деньги или секс?
Я помолчал и сказал:
— Всегда считал, мадам, что деньгам придают слишком много значения.
Глава 14
Выйдя из лифта, мы прошли через холл мимо номера Дженни. Мысленно я решил называть ее Дженни. Как, скажите, соблазнять даму с холодным и строгим именем Женевьева?
Она не обнаружила желания проверить, все ли в порядке у ее дочери. Ей, наверное, казалось, что сейчас не время демонстрировать материнские чувства. К тому же маловероятно, чтобы пятнадцатилетняя девушка потерялась в отеле между вестибюлем и собственной комнатой. Мы остановились у дверей в мой номер, и Дженни коснулась моего плеча.
— Дэйв… — голос ее звучал нерешительно.
— Что?
